Я не совсем уверен, что заказчик хотел именно этого. Но рискну. Простите, если что не так.
Изая живет один. Двухкомнатная квартира кажется ему огромной. Он заставляет ее шкафами, небрежно разбрасывает папки с данными по углам, расставляет худющие торшеры и напольные вазы. Открытые окна заполняют квартиру звуками. И кажется, что Изая не один в духоте светло-серых, почти белых, стен, а где-то, с кем-то. Не один. Орихара держит компьютер всегда включенным. Тот ободряюще пищит программами, задорно подмигивает заставкой на экране. Изая дает имена всему вокруг. Технике, мебели, пятнам на светло-серых, почти белых, стенах. Каждое утро Орихары начинается с истерики. Ему снятся кошмары, и, проснувшись, он почти слепо скатывается с кровати, путаясь в простыне. Он ударяется головой об пол и дрожит. - Доброе утро, Майк, - выдыхает Изая. – Доброе утро! Майк молчит. Как и Клэр, и Аяне, и Сид. Изая выпутывает голову из простыни и оглядывается. - Доброе утро! – кричит Орихара. Квартира молчит, поглощая звуки, слова Изаи и эхо. Орихара в панике. Он чувствует, как светло-серые, почти белые, стены надвигаются. Душат. Когда Изая почти на грани чего-то чудовищно липкого, жуткого, неестественно светлого, телефон Майк призывно пиликает пришедшим сообщением. Орихара застывает на мгновение, а потом бросается к мобильнику, шепча на ходу: - С добрым утром, Майк!
Каждое утро Шизуо начинается под дверью блохи. Каждое утро Хейваджимы начинается с криков. Каждое его утро начинается с сообщения Изае: «Я прибью тебя, дебил».
Каждое их утро начинается с панического «С добрым утром, Майк».
это было... странно. ещё сбивчиво и не совсем раскрыто, но главное - странно к тому же, это уже больше шизофрения, нежели панический страх хотелось, и правда, немного другого) но вообще, начало и шизаистая концовка очень-очень порадовали. да и написано красиво. спасибо, дорогой автор за старания)
заказчик
з.ы.: мне кажется... или это все-таки вы автор текста про Изаю-альбиноса?))
Автор увидел это так и просит прощения, если не понравится. Слов 407.
Сначала он упивался осознанием того, что он один и свободен. Что он властен, делать что угодно. Что он практически Бог! Который вершит судьбы и крутит людьми как маленькими игрушками. Слова Намие о том, что человечество его ненавидит, в отличии от него самого - ведь он так любит людей! - не задевали даже, заставляя смеяться. Сначала. А потом в дверь что-то поскреблось среди ночи. И Изая, сам того не осознавая, впустил в свою большую квартиру маленькое пушистое одиночество. Оно прошелестело по полу и затаилось в углу, наблюдая за ним своими темными глазами. - Когда-нибудь ты останешься совсем один, - качая головой, говорила Намие. Дура, дура ты, Намие! Изая никогда не будет один, у Изаи есть люди, так горячо им любимые. И он уверен, что они не посмеют отвернуться от него. А пушистое одиночество таскалось за ним по квартире, теряло шерсть клочьями и росло с каждым днем, начиная на пробу кусать за ноги. Тогда Орихара хватал куртку и вылетал на улицу, тут же погружаясь с головой в шумный город, оставляя нежданного питомца дома. Даже когда Изая попал в больницу после неудачной стычки с Шизуо, этот черный комок притащился и туда, замер в углу, снова наблюдая. Информатор ждал, что вот-вот откроется дверь, и зайдет... Он даже не знал, кто должен был зайти. Кто-нибудь! Кто-нибудь зайдет! Никто не зашел. Никто не знал, что Орихара Изая лежит тут один. А он был слишком гордым, чтобы звать самому. - Одиночество... Что за глупость! - нервный смех, трясутся пальцы. Он меряет комнату нервными шагами, запинается о невидимый комок и чуть не падает. - Одиночество нельзя бояться, его нужно любить! И тогда оно уйдет куда-нибудь еще... Темный комок в углу недовольно рычит, ведь он не хочет отдавать такой лакомый кусочек, видит, что этот человек не нужен никому со своей любовью. Изая просыпается с дико колотящимся сердцем каждую ночь, отчетливо чувствуя, как нечто облизывает его лицо шершавым языком. Хватается за телефон, загорается экран, и темнота на мгновение расползается, неохотно отступает и морщится. - Я не один...не один же! - шепчет парень, кутаясь в одеяло и слепо глядя в стену, постоянно тыкая кнопку на телефоне, чтобы не гас экран. Ему шепчут прямо в ухо, убирая темные пряди: Ты не нужен никому. Тебя нигде не ждут. Ты сам загнал себя в угол и отдалился от людей. И Изая снова срывается на улицу и уже там нервно смеется, застегивая куртку, не замечая того черного комка, забравшегося под футболку и облизывающего его грудь, чтобы добраться до сердца. Никому ненужного угасающего сердца.
уважаемый автор второго текста, вы няша. я вам очень благодарна за этот фик. пусть он тоже не совсем отражает то, что я предполагала увидеть в заявке, но ваша идея, видение и исполнение очаровательны. "пушистое одиночество"... какой прекрасный образ) спасибо)
3686 слов. Писался на одном дыхании, целый день (с перерывами, конечно). Извиняйте, выкладываю сразу после дописания, почти без вычитки, поэтому заранее прошу прощения за все ошибки. (Только время в конце я специально изменила). Заказчик... Простите, если не понравилось ТТ Из предупреждений - Шизая, ООС, в конце - кощщмарный флафф. Ну и стилистика наверняка... Короче, вот. На ваш суд, на мой страх и риск.
«Если побежишь — упадёшь или потеряешься, и тебя никто не найдёт. Закричишь — никто не услышит. Позовёшь на помощь — никто не придёт. Заплачешь — никто и не заметит твоих слёз...» - Хватит! - в отчаянии кричит Орихара и в ужасе распахивает глаза. Вокруг темно. Он всхлипывает и сворачивается в клубок, глотая слёзы, которые вновь катятся у него из глаз. «А если умрёшь — никто об этом и не узнает, потому что ты никому не нужен в этом мире. Ты один, да и все одни. Так уж устроен мир...» - Замолчи, замолчи, - испуганный шёпот нарушает давящую тишину. Изая дрожит и пытается не заснуть опять, чтобы не видеть этот сон вновь. Не получается: он совсем не высыпается, потому что этот кошмар является ему каждую ночь. Да и не только ночью: он преследует его везде, не отстаёт ни на шаг, куда бы информатор не пошёл и с кем бы ни был. Шепчет, обхватывает холодными чёрными когтями сердце, сжимает-сдавливает, наполняет ужасом... Тяжёлые веки предательски опускаются, отправляя Орихару обратно в тёмную бездну страха...
Всё началось в тот день, когда Изая, будучи учеником второго класса средней школы, возвращался домой. На него напали хулиганы, которых тогда было как собак нерезаных... Ничего серьёзного — позарились на деньги, даже телефон не тронули. Юный Орихара тогда не владел кошачьей гибкостью и координацией, равно как и техникой обращения с колюще-режущими предметами как оружием, поэтому не мог оказать достойного сопротивления. Его попросту прижали к стенке и заткнули рот, потом вытащили деньги. Будущий информатор пытался отбиться... Но куда ему. И тогда главный среди тех, кто на него напал, произнёс эти самые слова — с холодной, презрительной, но в то же время усталой и горькой усмешкой. Когда они ушли, Орихара упал и заплакал — громко, так громко, что у него зазвенело в ушах... Но улица была пустой, и его никто не услышал. С тех самых пор его начали мучить кошмары — сначала по ночам, потом и днём... И теперь вся его жизнь была поглощена этим самым старым кошмаром. А больше всего Изаю пугало то, что эти слова были правдой. Он знал это... Потому так тянулся к людям, так любил их — за то, что они есть, за то, что их так много, за то, что однажды кто-нибудь услышит его и придёт... Все эти годы он надеялся — отчаянно, безумно — на то, что когда-нибудь он, именно он, Орихара Изая, станет кому-нибудь нужным. Хоть кому-нибудь. В каком угодно качестве... Но нужным. Не получилось. Он никому не нужен. Не был и не будет. Хуже всего то, что информатор знал это изначально, и надежда лишь усиливала его страдания и страх одиночества. «Ты один... Да и все одни. Так уж устроен этот мир». - Я знаю, - прошептал Изая. - Я прекрасно это знаю. Так что замолчи... «Ага, щщаз. Разбежался! Я от тебя так просто не отстану!» Это были уже не те слова, из прошлого. Это были слова ожившего кошмара. Орихара даже почти видел его — ухмыляющегося, презрительно разглядывающего информатора. Руки в карманах, голова склонена к приподнятому плечу. И вокруг — тьма и холод, вечные его спутники. - И это я тоже знаю. Но всё-таки, не мог бы ты замолчать? - безнадёжно. Можно подумать, мнение Изаи его интересует... «Не-а. Не хочешь слышать — кричи. Ах да, извини, забыл, что ты купил квартиру, соседние этажи с которой пусты. Как раз, чтобы на тебя соседи не жаловались, если что. Впрочем, тебя бы и так никто не услышал. Людям не нужны чужие проблемы, поэтому они предпочитают не обращать внимания на других. Я бы даже сказал, старательно не обращают внимания». - Замолчи, - Орихара всхлипывает и обхватывает руками колени, словно пытаясь укрыться в невидимом панцире. Голос дрожит и прыгает, ещё чуть-чуть — и в самом деле на крик сорвётся. - Прекрати! Хватит!! «Нет, не хватит! Пойми ты, ничтожество, тебе нужно исчезнуть из этого мира. Ты никому не нужен, ни на что не годен — тебя попросту не должно существовать!» - Я пытаюсь! Я пытаюсь уйти! - информатор всё-таки переходит на крик. - А ты думаешь, для чего мне открывать врата Валгаллы?! Чтобы уйти отсюда! «А там-то ты чего забыл? Валгалла — это мир героев, мир воинов. Тебе там места нет. Лучше просто умри». - Не могу! - слёзы бегут по щекам, из-за них комната плывёт в глазах Изаи, вещи теряют свои очертания. Или же он просто теряет сознание? «Что, даже умереть не можешь? Жуть. Впрочем, тебе также нет места ни в Аду, ни в Раю. Надеюсь, после смерти ты наконец исчезнешь. Этого, конечно, никто не заметит, но здесь станет лучше, когда ты умрёшь. Кстааати, помнишь тот репортаж про женщину, которую нашли в её квартире спустя тринадцать лет после её смерти? Да и кто нашёл-то — налоговики, пришедшие за долгом. На кровати лежал её скелет... Как думаешь, через сколько лет найдут тебя, а?» - Прекрати, - умоляет Орихара. - Исчезни! «Не могу. Я — часть тебя. Если бы я существовал по-настоящему, меня бы здесь никогда не было. Ты же никому не нужен, кроме себя. Верно, Изая? Маленький, одинокий Изая... Ничтожный и бесполезный Изая... Навечно, навечно оставшийся один...» - Хватит! - информатор вскакивает с постели и оказывается прямо перед огромным окном. Там уже день, по улице снуют туда-сюда толпы людей... Но они далеко, бесконечно далеко от Орихары. Он без сил опускается на колени и замечает своё отражение в стекле. И кажется ему, что кошмар перекочевал туда, глядит красно-карими презрительными глазами, скалится холодно и зло. Из груди вырывается крик, а кошмар хохочет в его голове. «Кричи-кричи, никто не услышит. Зови, но никто не придёт. Беги... Вот только бежать тебе некуда. А если всё же побежишь... Кто знает, вернёшься ли? Найдёшь ли дорогу? Найдут ли тебя хотя бы лет через двадцать? Рыдай, плачь — никто не увидит. И в конце — сдохни. Да вот только никто не узнает. Никому до тебя дела нет...» Изая сворачивается в клубок, снова пытаясь укрыться от ужаса, наполнившего его. А где же укрыться? Он везде... Слёзы падают на ковёр, глотку рвут всхлипы и рыдания, страх проникает в малейшие щели... Орихара постепенно теряет сознание, но знает, что кошмар не отпустит его. Знает, что ему суждено провести вечность в ледяной пустоте. Одному. Он не замечает, что дверь комнаты распахивается и ударяется о стену, затем нерешительно ползёт обратно, жалобно скрипя петлями. Что кто-то, тяжело дыша, сначала замирает на пороге, а затем, сотрясая тугой воздух комнаты всевозможными ругательствами в адрес информатора, кидается к нему. Изая только успевает заметить, что чьи-то сильные руки касаются его, сжимают плечи, разворачивают к обладателю этих рук лицом, встряхивают — не до «о стекло затылком», но весьма сильно. Орихара пытается разглядеть, кто это, но за пеленой слёз ничего не видно. Силы ретируются в неизвестном направлении, но их хватает на одну слабую, дрожащую улыбку и на то, чтобы обхватить сильную шею и едва слышно выдохнуть: «Я ждал тебя... Спасибо». Красно-карие — настоящие, не отражения — глаза закрываются, тело расслабляется, руки безвольно падают, с лёгким стуком касаясь пола. Последние пока слёзы скатываются по болезненно-бледным щеками, дыхание и сердцебиение замедляются. - Эй! Эй, ты чего?! Изая, а ну живо посмотрел на меня! Посмотрел, кому говорю!! Только подумай сдохнуть — прибью к чёртовой матери! - логичность доводов не заботила нежданного визитёра. Шизуо хорошенько встряхнул блоху во второй раз, но тот никак на это не отреагировал. «Неужели и впрямь помереть собрался?!» Хейваджима сжал зубы и выдохнул. Затем поднял почти невесомое хрупкое тело на руки и осторожно переместил на кровать. «Сколько раз в год он ест?! Да и ест ли вообще?» Понятно, конечно, что для человека (?), вырывающего из асфальта дорожные знаки и автоматы, поднять человека фактически ничего не стоит... Но не настолько же! Блондин хмуро вглядывался в ненавистное лицо, сравнивая его со своими воспоминаниями. Почти ничего общего. Тот Орихара, которого со школы знал Шизуо, всегда натягивал маску-ухмылку, всегда сверкал своими яркими тёмными глазами, сильно выделявшимися на бледном лице, в его сторону, смеялся, кривлялся, издевался, быстро и грациозно уворачивался от бросков и ударов Хейваджимы... А этот вон снова в комок сжался, дрожит, между бровей складка, на лице — страх и отчаяние. «Бармен» осторожно коснулся его щеки — ледяная. Бледен как смерть — похлеще обычного. Того гляди, сейчас прозрачным сделается и растает. Внезапно Изая прижался щекой к тёплой ладони, складка на лбу сначала стала глубже, потом почти окончательно расправилась. И дрожь почти прекратилась — но не до конца. В голове Шизуо прошелестели его последние (на данный момент, разумеется!) слова... А потом ещё раз и ещё. «Я ждал тебя... Спасибо». «Меня ли?.. Вот уж вряд ли». Хейваджима коснулся тёмных волос, не убирая ладони. Снова вздохнул. «Вот ведь придурок...»
Информатор открывает глаза, когда в комнате уже опять темно. В сердце копошится всё тот же страх, но теперь на втором плане — пока что. Темноволосая голова приподнимается, медленно и неохотно крутится на затёкшей шее. Орихара не помнит, когда он лёг на кровать (да и лёг ли вообще?), впрочем, он в последнее время мало что помнил из своих действий. Что же произошло? Кажется... Кажется, кто-то всё-таки пришёл. Правда? Неужели? Найти, надо найти его... Изая осторожно, неспешно переносит часть веса на руки и принимает полусидячее положение. Почти сразу замечает, что кто-то сидит рядом с ним на кровати и смотрит прямо в упор, наблюдает за пробуждением информатора. Кто-то со светлыми волосами, хмурыми медовыми глазами, слегка поджатыми губами. И в униформе бармена. Тёмные глаза удивлённо раскрываются, разум Орихары (отдельно от него самого) пытается понять, что за выражение лица у Воплощения Жестокости. Сначала кажется, что это — презрение, но предположение оказывается ложным. В потемневших, но всё ещё светлых глазах — укор, усталость, капля тревоги... И ещё что-то. Что же? - Шизу-чан?.. - губы шевелятся, а звука почти нету. Голос сел, охрип и вообще отказывается повиноваться. Оно и правильно — сколько можно кричать, рыдать и разговаривать самому с собой? Кстати, о разговорах. - А где...? - информатор обрывает предложение и оглядывается в поисках кого-то ещё. Пусто. Только он, Шизу-чан, тьма вокруг и ужас в глубине сердца. Прочно засел, гадёныш. - Что — где? - низким, тоже хрипловатым голосом уточняет Шизуо, а Изая и сам не знает, что. Вернее, кто. Был же здесь кто-то... Тёплый такой. Сильный. Надёжный. Ну не Хейваджима же, в самом деле. - Не «что», а «кто», - всё-таки поправляет Орихара и прекращает оглядываться. Всё равно без толку. - Здесь больше никого нет и не было — при мне, по крайней мере. Даже все твои соседи куда-то подевались, никого не слышно. Прямо как в фильме ужасов каком-то, - блондин морщится и делает какое-то странное движение плечами, будто стряхивает с себя что-то. - А ты кого ждал? - Не знаю, - вздыхает информатор и опускает голову. Был и ушёл? А был ли вообще? - Что значит «не знаю»? Ты же ждал кого-то. Сам так сказал. - Что?! - брюнет резко вскидывает голову, изумлённо смотрит на собеседника. Да нет... Ну не может этого быть. Не может же! - Что - «что»? Ты так и сказал, перед тем как отрубился. Мне, правда. Перепутал, похоже, - Шизуо снова хмурится. - Тебе дословно процитировать? «Я тебя ждал, спасибо». Не помнишь, что ли? - Это был ты? - выдыхает Изая. - Это ты...? - а что сказать-то? «Это ты меня за плечи тряс»? «Это ты меня услышал и пришёл»? - Тебя что-то не устраивает? - зарычал Хейваджима. - Я это был, я! Ночью сегодня проснулся — сердце не на месте, словно грызёт что-то. Едва смог заснуть, а утром та же хрень. Весь день сегодня ныло. Чуял, что что-то не так. И тебя сегодня видно не было, вопреки обыкновению. Нет, ты не первый раз пропадаешь, конечно, но сегодня как-то не так было. Вот я и заставил Шинру дать твой адрес — не помню, правда, как я этого добился... Ну да ладно. Поднимаюсь я тут, а вокруг тишина такая, будто померли все — или не было никого. Жуть, короче. К тебе стучусь — заметь, стучусь! Не дверь вышибаю! - а ты не открываешь. Из-за двери звуки какие-то странные слышатся, будто ты орёшь на кого-то. Только странно орёшь, не так, как ты бы орал. Словно и не ты вовсе. Тут меня переклинило... В общем, дверь я сломал. Подхожу к комнате, дверь открываю — а ты у окна скорчился и дрожишь. Ну я испугался, вдруг помираешь. Тряхнул тебя разок, а ты посмотрел как-то странно, улыбнулся и вдруг говоришь - «я ждал тебя, спасибо». И отрубаешься. Я тут и правда подумал, что помираешь. На кровать тебя положил — ты, кстати, когда в последний раз ел? Лет десять назад? - рядом сел... А затем ты проснулся. С добрым утром, кстати. И привет. - Ага, привет... - ошарашенно бормочет Орихара. И глядит на Шизуо — что, правда он был? Да, похож вроде... И не врёт. - Слушай, а что у тебя тут так тихо-то? Ты не поладил с соседями и всех укокошил? - Хейваджима глядит по сторонам и ёжится. - Нет, ну ей-богу, как в фильме ужасов... - Ну почему сразу укокошил... Здесь их просто никогда и не было, - рассеянно отвечает Изая. - Я позаботился об этом в своё время... Представляешь, с тех пор, как я здесь поселился, ни одна живая душа не заходила ни в эту квартиру, ни, наверное, даже на этот или соседние этажи. Кроме меня, разумеется. Селти максимум подвозила меня до дома. Шинра здесь никогда не был... Курури и Маиру тоже. Со мной они практически не общаются, как ты, наверное, уже заметил. Ты их видишь гораздо чаще меня. И слышишь тоже. А больше сюда заходить, в общем-то и некому, - информатор горько усмехается и качает головой. - И что это ты вдруг меня в живых оставил, а? Непохоже на тебя. - Да надоело в стороне стоять. Сколько бы я за тобой ни гонялся, ничего не меняется. Твои глаза... Ты всё тот же, каким я увидел тебя в первый раз, - Шизуо вздыхает. - Ты хоть знаешь, почему я тебя возненавидел? - Эм... По определению, свойству и признаку, - неловко отшучивается Орихара. - Я возненавидел тебя, потому что ты на других людей совершенно непохож. А ты меня — разве не поэтому же? - Да как сказать... И поэтому, и не поэтому, - уклончиво отвечает блондин и внезапно устремляет взгляд своих пронзительно-ясных, чистых глаз в уставшие тёмные. - Всё потому, что меня взбесило твоё поведение. Ты стоял там, ухмылялся, весь из себя такой беззаботный и довольный... А я видел, что с тобой на самом деле происходит. Вот в этих самых глазах видел! Потом и по телу, движениям, словам твоим это чуял. И меня всё больше и больше злило то, что ты с собой делаешь. Вот зачем ты всегда строишь из себя этакого хитрого, всезнающего, весёлого лиса-демона, который выходит из норки, чтобы с людьми поиграть? Зачем ты всегда цепляешь эту свою ухмылочку, зачем смеёшься через силу, зачем притворяешься радостным и довольным, когда с тобой такое происходит, а?! - Хейваджима по-настоящему злится и хватает информатора за плечи, сжимая их так, что остаются синяки. Изая изумлённо, недоверчиво, отчаянно, с испугом глядит на блондина, а на лице — мука. Неужели Шизуо понял? Неужели увидел?.. Неужели?.. Нет, этого не может быть. Орихара — одиночка, никому не нужный, бесполезный одиночка, и вечность свою он проведёт в одиночестве. Это его судьба... Пора бы уже её принять и смириться. Так было, так есть и так будет всегда. Ведь... - Если я побегу — упаду или заблужусь, и меня никто не найдёт, - шепчет брюнет, из глаз льются слёзы, а губы растягиваются в отчаянной, безумной, горькой усмешке. - Закричу — никто не услышит. Позову — никто не придёт. Заплачу — никто не увидит. Умру — никто не заметит... Вот почему! - неожиданно кричит он и с яростью, с болью, с мукой в глазах глядит на вздрогнувшего от неожиданности Шизуо. - Вот почему я это делаю! Потому что хочу побыть кем-то! Хочу не быть никем, пустым местом, ничтожеством! Я хочу быть! Пыл угасает, вместо него приходит знакомый страх — страх одиночества — и боль с горечью. Информатор зажимает себе рот ладонями, чтобы не вырвались наружу рыдания. Тело по старой привычке сжимается, пытаясь укрыть истерзанную душу, да только без толку. Так её не защитить, а по-другому и вовсе не получается. Шокированный Хейваджима глядит на Изаю, плачущего, поглощённого ужасом Изаю. Затем прикусывает губу, медленно тянется к Орихаре и аккуратно притягивает к себе. Обнимает, гладит, успокаивает. Информатор изумлённо всхлипывает и сначала пытается оттолкнуть его — первая, механическая реакция, - а затем сжимает чужую рубашку и утыкается в неё, вздрагивая всем телом, кусая губу до крови, чтобы не выпустить ни одного звука. Нельзя дать услышать.
- Что за бред? - тихо, но раздражённо говорит Шизуо. - А я на что, по-твоему? Никто не найдёт, да? Но я же на тебя всё время натыкаюсь! Где бы ты ни был, я постоянно оказываюсь рядом — вне зависимости от моего желания. Никто не услышит крика, не увидит слёз? Но я же видел и слышал — всё это время! С самого первого мгновения я увидел слёзы, которые катились из твоих глаз, в то время как ты наперекор всему улыбался! И слышал твой крик, даже когда ты смеялся! Никто не придёт, если позовёшь? Но я же приходил! Каждый раз, когда ты звал, я приходил! Просто ты этого не видел — потому что звал не меня. Никто не заметит, если умрёшь? А про меня забыл? Да ты мне почти каждую ночь снишься, придурок! Как я могу не заметить, если ты исчезнешь?! Хватит прятаться! Беги, если страшно — я найду. Кричи — я услышу, плачь — я увижу. Зови — я приду. И только попробуй мне умереть!! Я тебя всё равно найду и сам прибью, понял?! И прекрати, наконец, сдерживаться! Здесь всё равно нет никого, кроме меня, а я и так всё вижу и чую... Брюнет поднял глаза, не осмеливаясь поверить в чудо. Можно? Вот прямо здесь и сейчас? Рядом с кем-то... Рядом с ним? Хейваджима осторожно, нежно взъерошивает тёмные волосы — и Изаю словно прорывает. Наружу выплёскиваются все слёзы, всхлипы и рыдания, что Орихара старался спрятать, скрыть, убрать подальше и запихнуть поглубже. Однако «с глаз долой» не всегда означает «из сердца вон», иногда даже совсем наоборот. И теперь, что было сил обхватив сильное тело Шизуо, информатор выметает, вышвыривает из своего сердца прочно закрепившийся там кошмар. А тот упирается, не хочет уходить. Тогда Шизу-чан, тёплый, сильный и надёжный Шизу-чан прижимает к себе Изаю, обхватывает ладонями бледное лицо, наклоняется к нему и целует, прямо в губы, грубо, но в то же время нежно... Лю-бя-ще, вот как. И старому кошмару уже некуда деваться — из трещин, некогда проделанных им в душе Орихары, теперь сочится горячая, обжигающая любовь — Шизуо ли, Изаи ли, или же общая — неважно. Залечивает раны, исцеляет, приносит долгожданное облегчение... И чувство того, что ты есть, и что ты есть не один. Слёзы кончаются и высыхают, Хейваджима стирает влажные следы и едва прикасается губами к покрасневшим глазам. Брюнет всё ещё изредка всхлипывает, но уже отходит от пережитого. В душе пока пусто — кошмар ушёл, прихватив с собой страх и ужас, а других эмоций информатор пока не привык испытывать. Ничего, научится. Ему помогут. - Вот так, - шепчет блондин, оглядывая успокоившегося Изаю. - Видишь? Всё просто. - Да, - он неумело, неуверенно улыбается. Первый раз — так тепло и искренне. Затем улыбка увядает, между бровей снова появилась складка. - Не уходи... Пожалуйста... - Даже не думал, - усмехается в ответ Шизуо и ложится рядом, обхватывает тонкое тело и почему-то хмурится. - Так, слушай. Теперь будешь питаться нормально и по режиму, понял? А то аж прикасаться страшно — вдруг испаришься... - Если получится, - Орихара смеётся. Кажется, Шизу-чана действительно немного пугает излишняя хрупкость информатора. Это забавно, правда. - Никаких «если получится»! Три раза в день — минимум, на обед — первое и второе обязательно! - категорично заявляет Хейваджима и неотрывно глядит в тёмные глаза. - Хорошо, - просто соглашается Изая и вновь улыбается. Блондин фыркает и закрывает глаза, устраивается поудобнее. - Учти, я прослежу. - Я буду только рад, Шизу-чан. Зашедший забрать вещи страх обиженно фыркнул, расстроенно цокнул языком и удалился.
Шизуо даже не представлял, как это успокаивает — засыпать в обнимку с тем, кого любишь и о ком хочешь заботиться, особенно когда этот «кто-то» нежно обнимает за шею и утыкается носом в её основание, начинает тихонько сопеть. Оказалось, что намного лучше, чем он когда-то мог вообразить.
Изая и думать не смел, что когда-нибудь придёт день (вернее, ночь), когда кто-то будет сильно, но аккуратно и заботливо его обнимать, поправлять одеяло, сползшее с плеч, гладить по волосам и шептать что-то на ушко. Позволит себя обнять и прижаться покрепче, расслабиться, и уснуть без кошмаров — впервые за такое долгое, слишком долгое время. Оказалось, что это невероятно, головокружительно приятно... И очень тепло.
Сказка продолжилась и на утро, и на следующий день, и на следующий... Потихоньку начала превращаться в обыденность, тем не менее не теряя своих замечательных свойств. Страх всё ещё пытался нападать на Орихару — в тёмных переулках, на крышах затихших в ночи домов... В последний раз застиг прямо на ограждении крыши — Изая практиковался в координации движений. Чёрные ледяные когти попытались утащить вниз, и это было настолько неожиданно, что информатор попросту не успел среагировать. Замерев на грани между жизнью и смертью (то есть между крышей и асфальтом соответственно), он даже не догадался взять в руки мобильник, в котором хранился любимый, надёжный номер. Просто стоял, под дуновениями ветра наклоняясь то в одну, то в другую сторону. Выглянувшая со стороны крыши луна резанула лучом по глазу, и с губ сорвалось спасительное «Шизу-чан». Тихо, шёпотом. Он был через три квартала отсюда. И всё равно — ровно через семь секунд пиликнул мобильник. «Я отпросился у Тома, пообещал, что сделаю всё завтра. Сейчас возьму что-нибудь перекусить — я вообще-то уже четыре часа не ел! - и приду. Только посмей что-нибудь выкинуть!» «Прощайся с жизнью», - злорадно подумал Орихара в адрес кошмар-куна и, сделав сальто, спрыгнул с ограждения обратно на крышу. Затем обернулся и... Он был готов поклясться, что видел, как его кошмар — тот самый, руки в карманах, голова склонена к плечу (таким Изая его запомнил) — падает, падает на асфальт. Информатор сложил пальцы, изображая пистолет, и направил его вслед. Дёрнул рукой — выстрел, отдача, всё как полагается. «Бам!» И рассмеялся. - Что за веселье? - хмурый, запыхавшийся голос. Хейваджима стоял внизу, дожёвывая печенье-рыбку. «Спорю на свой мобильник, что этот гад помер, не долетев до асфальта, ещё когда Шизу-чана увидал». - Да так, - брюнет улыбнулся. - Уже неважно. Приятного аппетита. - Угу, спасибо, - пробормотал Шизуо и, отправив в рот последний кусок, протянул руки к Изае. - Спускайся. - Лечу! - хихикнул он и перемахнул через ограждение. Прямо в объятия Шизу-чана. - Поймал! - прищурившись, ответил блондин и осторожно поставил своё чудо на землю. - Домой? - Домой!..
уруруруру~ знаете, автор третьего фика, вам лучше всех удалось передать то, что я хотела увидеть в исполнении этой заявки: панику. и пусть ООС, пусть флафф, пусть хоть чертовы бублики! за такую милую шизаю вам любые недочеты текста прощаются) спасибо)
Желание заказчика для меня закон) Доброго времени суток) *снимает шляпу и кланяется* уняняняня~~ Увааай, спасибушки =^^= Автор счастлив))) *Шизая наше всё))* Ну за что ж вы так с бубликами? Они вкусные) Всегда пожалуйста) *поклон*
1178 слов чего-то невнятного. Без вычитки. Заранее каюсь в содеянном.
Шаг за шагом по самому краю. Слушая стук сердца и ветер. Улыбаясь шальной полубезумной улыбкой. Шаг за шагом по краю крыши и по краю жизни. Прочь. От себя. От города внизу. От лабиринтов серых, расцвеченных холодными неоновыми огнями улиц, и от ещё более запутанных лабиринтов серых, безвкусно украшенных мишурой красивых слов, чужих душ. Шаг за шагом. В попытке уйти, чтобы остаться. Уйти из жизни, чтобы остаться собой. Сбежать от одиночества и страха туда, где всё теряет значение – за грань бытия.
Почти каждую ночь он бежит от себя на эту крышу в неясной надежде, что вот сегодня наконец-то случится… Что нога случайно соскользнёт, что не хватит сил удержать равновесие, что придёт долгожданный конец затеянной им вопреки желанию игре. Но нет. Слишком хорошо балансирует его тело над этой импровизированной пропастью, не оставляя ему почти ни единого шанса. Так жестоко… Надежды не оправдываются, и ему не остаётся ничего иного, как продолжать существовать. И так – день за днём, ночь за ночью. Год за годом… Каждое утро выходя из дома, он будто восходит на собственноручно возведённый эшафот с гордо поднятой головой и презрительно-насмешливой полуулыбкой-полуусмешкой на губах, как иные восходят на трон. Так уж вышло, что его трон больше похож на электрический стул для его души... Впрочем, он знает: из века в век лишь одиночество было и впредь будет самым верным спутником тех, кто на троне. Именно одиночество всегда стоит за их спиной, одиночество, а не жаждущие власти советники, алчные вассалы или неверные супруги. Только одиночество никогда не предаёт, не изменяет, не льстит, не лжёт и не выдаёт их самых страшных тайн.
…Изая никогда не причислял себя к числу слабых. И у него были на это все основания. Разве слабые способны пережить то, что пережил он, и не опуститься на дно, не стать заложниками алкоголя или героина – самых надёжных источников забытья? Разве слабые не ломаются, когда понимают, что для самого близкого человека – собственной матери – они не более чем досадная помеха на пути к устройству её личной жизни? Или когда в семь лет становятся для отчима игрушкой в те ночи, когда матери нет дома? Разве слабые не учатся подчиняться чужой воле и подстраиваться под чужие желания и ожидания? Разве слабые не падают под ударами судьбы или блондинов с нечеловеческой силой? Разве слабые способны понять те простые истины и законы жизни, которые ещё подростком понял он? Разве слабые способны подчинять своей воле и управлять чужими судьбами? Разве слабые сумеют приручить зверя, пусть и в человеческом обличье, пусть и посредством собственного подчинения? Но иногда подчинение и иллюзорная покорность – лишь методы, позволяющие достичь желаемых результатов. Нет, он не принадлежит к числу слабых. У него есть подданные, пусть и нет пока королевства, но это ведь – дело времени? Отчего же тогда он оказался столь беззащитен перед собственным страхом? Ему ли бояться одиночества, зная, что лишь оно – залог его безопасности, зная, что доверять нельзя никому и ни при каких обстоятельствах? Но тем не менее, он боится. До противного холодка вдоль позвоночника. До озноба, передёргивающего худые плечи. До ночных истерик в огромной холодной квартире, в которой ни один из лучших дизайнеров интерьера так и не смог поселить уют. До исполосованных сталью ножа рук – чтобы заглушить душевную боль болью физической – и перебитых в припадках отчаяния посуды, напольных ваз и дорогущих эксклюзивных статуэток. До бессонницы, являющейся к нему едва ли не каждую ночь, собственнически обнимающей ледяными руками и вопрошающей голосом, лишённым всяких эмоций: «Стоит ли твоя игра свеч?.. Как долго ещё продержатся твои бастионы?..».
…Панически бояться того, что по сути является для него гарантом безопасности – не ирония ли судьбы? Но в судьбу он не верит. Он верит в себя. Из чисто практических соображений, хотя бы. Ведь это гораздо надёжнее, чем верить, к примеру, в бога, в совпадения или карму. Доказательств существования бога ведь всё равно нет, а он – вот он, живой и относительно настоящий. Весьма относительно… Маски хороши тем, что надёжно скрывают истину, и опасны тем, что со временем подменяют собой лица, да так, что снять их прилюдно становится невозможным без риска шокировать окружающих открывшейся их взорам пустотой. Порой Орихаре кажется, что имей он неосторожность явить свету своё истинное, тщательно скрываемое за поддельными эмоциями и ложной правдивостью слов, Я, и эффект будет гораздо более ошеломительным, чем если бы Сэлти посреди оживлённой улицы сняла свой шлем…
Шаг за шагом по самому краю. Слушая стук сердца и ветер. Улыбаясь шальной полубезумной улыбкой. Шаг за шагом по краю крыши и по краю жизни. Прочь от себя. Чтобы снова удержаться, чтобы вновь не сорваться вниз. И чтобы вдруг остановиться, раскинуть руки в стороны, закрыть глаза и прошептать в пустоту, обращаясь одновременно ко всем жителям этого неонового королевства, распростёртого у его ног, и в то же время не обращаясь ни к кому: «Удержи!..». А город смеётся ему в лицо. Разноголосо. Громко. Издевательски. И ему чудится, что этот дьявольский хохот пробирает до костей, прошивает тело насквозь как раскалённые докрасна иглы, врывается в душу, испепеляя её подобно адскому пламени, которое нечем загасить. Остаётся только кричать от боли и ужаса перед неизбежностью…
– …да проснись же ты, наконец!!! Изая резко распахивает глаза. Первое, что он видит – лицо Хейваджимы, склонившегося над ним. Первое, что он ощущает – боль в плече: по-видимому, Шизуо от души встряхнул его за это самое плечо, чтобы разбудить. Первое, о чём он думает, едва придя в себя и осознав, что и хохот, и пламя – не более чем образы, в очередной раз воплощённые его страхом на холсте сна: почему эти кошмары не могут оставить его в покое даже в ту единственную ночь, когда Шизуо согласился, наконец-то, остаться у него до утра? Прежде блондин уходил сразу после секса, не задерживаясь даже для того, чтобы принять душ… Он уходил, а Изае казалось, что если бы Шизуо остался, то его присутствие само по себе стало бы надёжной защитой и от этих снов, и от выматывающего страха… Не стало. Страх перед одиночеством никуда не делся, продолжая изводить информатора. Наверное, одного лишь чужого присутствия слишком мало для того, чтобы действительно поверить в то, что ты не одинок… – И часто ты так? – мрачно интересуется Хейваджима, сверля Изаю пристальным взглядом.
– Что «так»? – вопросительно изгибает бровь информатор, легко нацепляя на лицо маску невозмутимости. – Орёшь по ночам так, как будто тебя на куски режут. Часто? – Можно подумать, тебе кошмары не снятся! – хмыкает Изая, прекрасно осознавая, что такой вот уход в самозащиту не более чем признание собственной слабости. – Не снятся. Мне вообще ничего не снится. – Хм… Это любопытно. Можно ли считать этот факт доказательством того, что ты и в самом деле не человек, а монстр, Шизу-тян? Ведь людям свойственно видеть сны... – Ещё слово – и у тебя будут куда более весомые доказательства. В виде переломанных рёбер, к примеру. – глухо рычит Хейваджима, как всегда мгновенно выходя из себя. И это играет Изае на руку. Потому что за пустой словесной перепалкой можно сделать вид, что всё в порядке, всё как всегда, а значит – нет необходимости что-либо объяснять. …А скоро рассвет, осталось каких-то полчаса, не больше. И Хейваджима уйдёт, громко хлопнув дверью, не прощаясь. И можно будет вволю отругать себя за то, что позволил ему уйти. А потом сидеть на кухне у распахнутого настежь окна, пить горький кофе без сахара, ежиться от утренней прохлады и, бездумно вертя в пальцах забытую Шизуо пачку сигарет, изводить себя отчаянной надеждой на то, что всё, может быть, ещё будет хорошо…
надо же, сколько внимания к одной скромной заявке. четвертый текст. боги, это просто невероятно. я почти счастлива. хочу выразить огромную признательность четвертому автору. не в обиду предыдущим райтерам, но этот текст несомненно вин автор, вы великолепны! я хочу от вас детей )))
По ходу,исполнение этой заявки будет до победного конца.Пока Изая от панических атак в нервном срыве с пеной у рта не сдохнет ^^ Эх,вот тогда вселенскя печаль будет.А пока только внутри планетная))
-
-
11.03.2012 в 19:36Изая живет один. Двухкомнатная квартира кажется ему огромной. Он заставляет ее шкафами, небрежно разбрасывает папки с данными по углам, расставляет худющие торшеры и напольные вазы.
Открытые окна заполняют квартиру звуками. И кажется, что Изая не один в духоте светло-серых, почти белых, стен, а где-то, с кем-то. Не один.
Орихара держит компьютер всегда включенным. Тот ободряюще пищит программами, задорно подмигивает заставкой на экране.
Изая дает имена всему вокруг. Технике, мебели, пятнам на светло-серых, почти белых, стенах.
Каждое утро Орихары начинается с истерики.
Ему снятся кошмары, и, проснувшись, он почти слепо скатывается с кровати, путаясь в простыне. Он ударяется головой об пол и дрожит.
- Доброе утро, Майк, - выдыхает Изая. – Доброе утро!
Майк молчит. Как и Клэр, и Аяне, и Сид.
Изая выпутывает голову из простыни и оглядывается.
- Доброе утро! – кричит Орихара.
Квартира молчит, поглощая звуки, слова Изаи и эхо.
Орихара в панике. Он чувствует, как светло-серые, почти белые, стены надвигаются. Душат.
Когда Изая почти на грани чего-то чудовищно липкого, жуткого, неестественно светлого, телефон Майк призывно пиликает пришедшим сообщением.
Орихара застывает на мгновение, а потом бросается к мобильнику, шепча на ходу:
- С добрым утром, Майк!
Каждое утро Шизуо начинается под дверью блохи.
Каждое утро Хейваджимы начинается с криков.
Каждое его утро начинается с сообщения Изае: «Я прибью тебя, дебил».
Каждое их утро начинается с панического «С добрым утром, Майк».
-
-
11.03.2012 в 20:02к тому же, это уже больше шизофрения, нежели панический страх
хотелось, и правда, немного другого)
но вообще, начало и шизаистая концовка очень-очень порадовали. да и написано красиво. спасибо, дорогой автор за старания)
заказчик
з.ы.: мне кажется... или это все-таки вы автор текста про Изаю-альбиноса?))
-
-
11.03.2012 в 20:43Спасибо Вам,заказчик, за терпение и заявку х3
Надеюсь,Вашу идею воплотит в жизнь кто-нибудь еще *..*
горе-автор хд
Пы.Сы. не угадали,это не я .__.
-
-
12.03.2012 в 10:10очень, очень странно
-
-
12.03.2012 в 16:33Слов 407.
Сначала он упивался осознанием того, что он один и свободен. Что он властен, делать что угодно. Что он практически Бог! Который вершит судьбы и крутит людьми как маленькими игрушками.
Слова Намие о том, что человечество его ненавидит, в отличии от него самого - ведь он так любит людей! - не задевали даже, заставляя смеяться. Сначала.
А потом в дверь что-то поскреблось среди ночи. И Изая, сам того не осознавая, впустил в свою большую квартиру маленькое пушистое одиночество. Оно прошелестело по полу и затаилось в углу, наблюдая за ним своими темными глазами.
- Когда-нибудь ты останешься совсем один, - качая головой, говорила Намие. Дура, дура ты, Намие! Изая никогда не будет один, у Изаи есть люди, так горячо им любимые. И он уверен, что они не посмеют отвернуться от него.
А пушистое одиночество таскалось за ним по квартире, теряло шерсть клочьями и росло с каждым днем, начиная на пробу кусать за ноги. Тогда Орихара хватал куртку и вылетал на улицу, тут же погружаясь с головой в шумный город, оставляя нежданного питомца дома.
Даже когда Изая попал в больницу после неудачной стычки с Шизуо, этот черный комок притащился и туда, замер в углу, снова наблюдая. Информатор ждал, что вот-вот откроется дверь, и зайдет... Он даже не знал, кто должен был зайти. Кто-нибудь! Кто-нибудь зайдет! Никто не зашел. Никто не знал, что Орихара Изая лежит тут один. А он был слишком гордым, чтобы звать самому.
- Одиночество... Что за глупость! - нервный смех, трясутся пальцы. Он меряет комнату нервными шагами, запинается о невидимый комок и чуть не падает. - Одиночество нельзя бояться, его нужно любить! И тогда оно уйдет куда-нибудь еще...
Темный комок в углу недовольно рычит, ведь он не хочет отдавать такой лакомый кусочек, видит, что этот человек не нужен никому со своей любовью.
Изая просыпается с дико колотящимся сердцем каждую ночь, отчетливо чувствуя, как нечто облизывает его лицо шершавым языком. Хватается за телефон, загорается экран, и темнота на мгновение расползается, неохотно отступает и морщится.
- Я не один...не один же! - шепчет парень, кутаясь в одеяло и слепо глядя в стену, постоянно тыкая кнопку на телефоне, чтобы не гас экран.
Ему шепчут прямо в ухо, убирая темные пряди: Ты не нужен никому. Тебя нигде не ждут. Ты сам загнал себя в угол и отдалился от людей.
И Изая снова срывается на улицу и уже там нервно смеется, застегивая куртку, не замечая того черного комка, забравшегося под футболку и облизывающего его грудь, чтобы добраться до сердца.
Никому ненужного угасающего сердца.
-
-
12.03.2012 в 20:05спасибо)
откройтесь, пожалуйста)
-
-
12.03.2012 в 20:29-
-
12.03.2012 в 20:57Автор
-
-
12.03.2012 в 21:04внезапно
неожиданно
круто *__*
-
-
12.03.2012 в 21:52спасибо авторам.
-
-
12.03.2012 в 22:47-
-
16.03.2012 в 21:58Могу ли я рассматривать это как разрешение на Шизаю в фанфике?..
потенциальный автор
-
-
16.03.2012 в 22:01*заказчик в предвкушении*
-
-
16.03.2012 в 22:18замечаааательно, я почти дописал, только не знаю, успею ли сегодня выложить...
почти стопроцентный автор
-
-
16.03.2012 в 23:27Короче, вот. На ваш суд, на мой страх и риск.
«Если побежишь — упадёшь или потеряешься, и тебя никто не найдёт. Закричишь — никто не услышит. Позовёшь на помощь — никто не придёт. Заплачешь — никто и не заметит твоих слёз...»
- Хватит! - в отчаянии кричит Орихара и в ужасе распахивает глаза. Вокруг темно. Он всхлипывает и сворачивается в клубок, глотая слёзы, которые вновь катятся у него из глаз.
«А если умрёшь — никто об этом и не узнает, потому что ты никому не нужен в этом мире. Ты один, да и все одни. Так уж устроен мир...»
- Замолчи, замолчи, - испуганный шёпот нарушает давящую тишину. Изая дрожит и пытается не заснуть опять, чтобы не видеть этот сон вновь. Не получается: он совсем не высыпается, потому что этот кошмар является ему каждую ночь. Да и не только ночью: он преследует его везде, не отстаёт ни на шаг, куда бы информатор не пошёл и с кем бы ни был. Шепчет, обхватывает холодными чёрными когтями сердце, сжимает-сдавливает, наполняет ужасом... Тяжёлые веки предательски опускаются, отправляя Орихару обратно в тёмную бездну страха...
Всё началось в тот день, когда Изая, будучи учеником второго класса средней школы, возвращался домой. На него напали хулиганы, которых тогда было как собак нерезаных... Ничего серьёзного — позарились на деньги, даже телефон не тронули. Юный Орихара тогда не владел кошачьей гибкостью и координацией, равно как и техникой обращения с колюще-режущими предметами как оружием, поэтому не мог оказать достойного сопротивления. Его попросту прижали к стенке и заткнули рот, потом вытащили деньги. Будущий информатор пытался отбиться... Но куда ему. И тогда главный среди тех, кто на него напал, произнёс эти самые слова — с холодной, презрительной, но в то же время усталой и горькой усмешкой. Когда они ушли, Орихара упал и заплакал — громко, так громко, что у него зазвенело в ушах... Но улица была пустой, и его никто не услышал. С тех самых пор его начали мучить кошмары — сначала по ночам, потом и днём... И теперь вся его жизнь была поглощена этим самым старым кошмаром. А больше всего Изаю пугало то, что эти слова были правдой. Он знал это... Потому так тянулся к людям, так любил их — за то, что они есть, за то, что их так много, за то, что однажды кто-нибудь услышит его и придёт...
Все эти годы он надеялся — отчаянно, безумно — на то, что когда-нибудь он, именно он, Орихара Изая, станет кому-нибудь нужным. Хоть кому-нибудь. В каком угодно качестве... Но нужным.
Не получилось. Он никому не нужен. Не был и не будет. Хуже всего то, что информатор знал это изначально, и надежда лишь усиливала его страдания и страх одиночества.
«Ты один... Да и все одни. Так уж устроен этот мир».
- Я знаю, - прошептал Изая. - Я прекрасно это знаю. Так что замолчи...
«Ага, щщаз. Разбежался! Я от тебя так просто не отстану!»
Это были уже не те слова, из прошлого. Это были слова ожившего кошмара. Орихара даже почти видел его — ухмыляющегося, презрительно разглядывающего информатора. Руки в карманах, голова склонена к приподнятому плечу. И вокруг — тьма и холод, вечные его спутники.
- И это я тоже знаю. Но всё-таки, не мог бы ты замолчать? - безнадёжно. Можно подумать, мнение Изаи его интересует...
«Не-а. Не хочешь слышать — кричи. Ах да, извини, забыл, что ты купил квартиру, соседние этажи с которой пусты. Как раз, чтобы на тебя соседи не жаловались, если что. Впрочем, тебя бы и так никто не услышал. Людям не нужны чужие проблемы, поэтому они предпочитают не обращать внимания на других. Я бы даже сказал, старательно не обращают внимания».
- Замолчи, - Орихара всхлипывает и обхватывает руками колени, словно пытаясь укрыться в невидимом панцире. Голос дрожит и прыгает, ещё чуть-чуть — и в самом деле на крик сорвётся. - Прекрати! Хватит!!
«Нет, не хватит! Пойми ты, ничтожество, тебе нужно исчезнуть из этого мира. Ты никому не нужен, ни на что не годен — тебя попросту не должно существовать!»
- Я пытаюсь! Я пытаюсь уйти! - информатор всё-таки переходит на крик. - А ты думаешь, для чего мне открывать врата Валгаллы?! Чтобы уйти отсюда!
«А там-то ты чего забыл? Валгалла — это мир героев, мир воинов. Тебе там места нет. Лучше просто умри».
- Не могу! - слёзы бегут по щекам, из-за них комната плывёт в глазах Изаи, вещи теряют свои очертания. Или же он просто теряет сознание?
«Что, даже умереть не можешь? Жуть. Впрочем, тебе также нет места ни в Аду, ни в Раю. Надеюсь, после смерти ты наконец исчезнешь. Этого, конечно, никто не заметит, но здесь станет лучше, когда ты умрёшь. Кстааати, помнишь тот репортаж про женщину, которую нашли в её квартире спустя тринадцать лет после её смерти? Да и кто нашёл-то — налоговики, пришедшие за долгом. На кровати лежал её скелет... Как думаешь, через сколько лет найдут тебя, а?»
- Прекрати, - умоляет Орихара. - Исчезни!
«Не могу. Я — часть тебя. Если бы я существовал по-настоящему, меня бы здесь никогда не было. Ты же никому не нужен, кроме себя. Верно, Изая? Маленький, одинокий Изая... Ничтожный и бесполезный Изая... Навечно, навечно оставшийся один...»
- Хватит! - информатор вскакивает с постели и оказывается прямо перед огромным окном. Там уже день, по улице снуют туда-сюда толпы людей... Но они далеко, бесконечно далеко от Орихары. Он без сил опускается на колени и замечает своё отражение в стекле. И кажется ему, что кошмар перекочевал туда, глядит красно-карими презрительными глазами, скалится холодно и зло. Из груди вырывается крик, а кошмар хохочет в его голове.
«Кричи-кричи, никто не услышит. Зови, но никто не придёт. Беги... Вот только бежать тебе некуда. А если всё же побежишь... Кто знает, вернёшься ли? Найдёшь ли дорогу? Найдут ли тебя хотя бы лет через двадцать? Рыдай, плачь — никто не увидит. И в конце — сдохни. Да вот только никто не узнает. Никому до тебя дела нет...»
Изая сворачивается в клубок, снова пытаясь укрыться от ужаса, наполнившего его. А где же укрыться? Он везде... Слёзы падают на ковёр, глотку рвут всхлипы и рыдания, страх проникает в малейшие щели... Орихара постепенно теряет сознание, но знает, что кошмар не отпустит его. Знает, что ему суждено провести вечность в ледяной пустоте. Одному.
Он не замечает, что дверь комнаты распахивается и ударяется о стену, затем нерешительно ползёт обратно, жалобно скрипя петлями. Что кто-то, тяжело дыша, сначала замирает на пороге, а затем, сотрясая тугой воздух комнаты всевозможными ругательствами в адрес информатора, кидается к нему. Изая только успевает заметить, что чьи-то сильные руки касаются его, сжимают плечи, разворачивают к обладателю этих рук лицом, встряхивают — не до «о стекло затылком», но весьма сильно. Орихара пытается разглядеть, кто это, но за пеленой слёз ничего не видно. Силы ретируются в неизвестном направлении, но их хватает на одну слабую, дрожащую улыбку и на то, чтобы обхватить сильную шею и едва слышно выдохнуть: «Я ждал тебя... Спасибо».
Красно-карие — настоящие, не отражения — глаза закрываются, тело расслабляется, руки безвольно падают, с лёгким стуком касаясь пола. Последние пока слёзы скатываются по болезненно-бледным щеками, дыхание и сердцебиение замедляются.
- Эй! Эй, ты чего?! Изая, а ну живо посмотрел на меня! Посмотрел, кому говорю!! Только подумай сдохнуть — прибью к чёртовой матери! - логичность доводов не заботила нежданного визитёра. Шизуо хорошенько встряхнул блоху во второй раз, но тот никак на это не отреагировал.
«Неужели и впрямь помереть собрался?!»
Хейваджима сжал зубы и выдохнул. Затем поднял почти невесомое хрупкое тело на руки и осторожно переместил на кровать.
«Сколько раз в год он ест?! Да и ест ли вообще?»
Понятно, конечно, что для человека (?), вырывающего из асфальта дорожные знаки и автоматы, поднять человека фактически ничего не стоит... Но не настолько же!
Блондин хмуро вглядывался в ненавистное лицо, сравнивая его со своими воспоминаниями. Почти ничего общего. Тот Орихара, которого со школы знал Шизуо, всегда натягивал маску-ухмылку, всегда сверкал своими яркими тёмными глазами, сильно выделявшимися на бледном лице, в его сторону, смеялся, кривлялся, издевался, быстро и грациозно уворачивался от бросков и ударов Хейваджимы... А этот вон снова в комок сжался, дрожит, между бровей складка, на лице — страх и отчаяние. «Бармен» осторожно коснулся его щеки — ледяная. Бледен как смерть — похлеще обычного. Того гляди, сейчас прозрачным сделается и растает. Внезапно Изая прижался щекой к тёплой ладони, складка на лбу сначала стала глубже, потом почти окончательно расправилась. И дрожь почти прекратилась — но не до конца. В голове Шизуо прошелестели его последние (на данный момент, разумеется!) слова... А потом ещё раз и ещё.
«Я ждал тебя... Спасибо».
«Меня ли?.. Вот уж вряд ли».
Хейваджима коснулся тёмных волос, не убирая ладони. Снова вздохнул.
«Вот ведь придурок...»
-
-
16.03.2012 в 23:28Изая осторожно, неспешно переносит часть веса на руки и принимает полусидячее положение. Почти сразу замечает, что кто-то сидит рядом с ним на кровати и смотрит прямо в упор, наблюдает за пробуждением информатора. Кто-то со светлыми волосами, хмурыми медовыми глазами, слегка поджатыми губами. И в униформе бармена. Тёмные глаза удивлённо раскрываются, разум Орихары (отдельно от него самого) пытается понять, что за выражение лица у Воплощения Жестокости. Сначала кажется, что это — презрение, но предположение оказывается ложным. В потемневших, но всё ещё светлых глазах — укор, усталость, капля тревоги... И ещё что-то. Что же?
- Шизу-чан?.. - губы шевелятся, а звука почти нету. Голос сел, охрип и вообще отказывается повиноваться. Оно и правильно — сколько можно кричать, рыдать и разговаривать самому с собой? Кстати, о разговорах.
- А где...? - информатор обрывает предложение и оглядывается в поисках кого-то ещё. Пусто. Только он, Шизу-чан, тьма вокруг и ужас в глубине сердца. Прочно засел, гадёныш.
- Что — где? - низким, тоже хрипловатым голосом уточняет Шизуо, а Изая и сам не знает, что. Вернее, кто. Был же здесь кто-то... Тёплый такой. Сильный. Надёжный. Ну не Хейваджима же, в самом деле.
- Не «что», а «кто», - всё-таки поправляет Орихара и прекращает оглядываться. Всё равно без толку.
- Здесь больше никого нет и не было — при мне, по крайней мере. Даже все твои соседи куда-то подевались, никого не слышно. Прямо как в фильме ужасов каком-то, - блондин морщится и делает какое-то странное движение плечами, будто стряхивает с себя что-то. - А ты кого ждал?
- Не знаю, - вздыхает информатор и опускает голову. Был и ушёл? А был ли вообще?
- Что значит «не знаю»? Ты же ждал кого-то. Сам так сказал.
- Что?! - брюнет резко вскидывает голову, изумлённо смотрит на собеседника. Да нет... Ну не может этого быть. Не может же!
- Что - «что»? Ты так и сказал, перед тем как отрубился. Мне, правда. Перепутал, похоже, - Шизуо снова хмурится. - Тебе дословно процитировать? «Я тебя ждал, спасибо». Не помнишь, что ли?
- Это был ты? - выдыхает Изая. - Это ты...? - а что сказать-то? «Это ты меня за плечи тряс»? «Это ты меня услышал и пришёл»?
- Тебя что-то не устраивает? - зарычал Хейваджима. - Я это был, я! Ночью сегодня проснулся — сердце не на месте, словно грызёт что-то. Едва смог заснуть, а утром та же хрень. Весь день сегодня ныло. Чуял, что что-то не так. И тебя сегодня видно не было, вопреки обыкновению. Нет, ты не первый раз пропадаешь, конечно, но сегодня как-то не так было. Вот я и заставил Шинру дать твой адрес — не помню, правда, как я этого добился... Ну да ладно. Поднимаюсь я тут, а вокруг тишина такая, будто померли все — или не было никого. Жуть, короче. К тебе стучусь — заметь, стучусь! Не дверь вышибаю! - а ты не открываешь. Из-за двери звуки какие-то странные слышатся, будто ты орёшь на кого-то. Только странно орёшь, не так, как ты бы орал. Словно и не ты вовсе. Тут меня переклинило... В общем, дверь я сломал. Подхожу к комнате, дверь открываю — а ты у окна скорчился и дрожишь. Ну я испугался, вдруг помираешь. Тряхнул тебя разок, а ты посмотрел как-то странно, улыбнулся и вдруг говоришь - «я ждал тебя, спасибо». И отрубаешься. Я тут и правда подумал, что помираешь. На кровать тебя положил — ты, кстати, когда в последний раз ел? Лет десять назад? - рядом сел... А затем ты проснулся. С добрым утром, кстати. И привет.
- Ага, привет... - ошарашенно бормочет Орихара. И глядит на Шизуо — что, правда он был? Да, похож вроде... И не врёт.
- Слушай, а что у тебя тут так тихо-то? Ты не поладил с соседями и всех укокошил? - Хейваджима глядит по сторонам и ёжится. - Нет, ну ей-богу, как в фильме ужасов...
- Ну почему сразу укокошил... Здесь их просто никогда и не было, - рассеянно отвечает Изая. - Я позаботился об этом в своё время... Представляешь, с тех пор, как я здесь поселился, ни одна живая душа не заходила ни в эту квартиру, ни, наверное, даже на этот или соседние этажи. Кроме меня, разумеется. Селти максимум подвозила меня до дома. Шинра здесь никогда не был... Курури и Маиру тоже. Со мной они практически не общаются, как ты, наверное, уже заметил. Ты их видишь гораздо чаще меня. И слышишь тоже. А больше сюда заходить, в общем-то и некому, - информатор горько усмехается и качает головой. - И что это ты вдруг меня в живых оставил, а? Непохоже на тебя.
- Да надоело в стороне стоять. Сколько бы я за тобой ни гонялся, ничего не меняется. Твои глаза... Ты всё тот же, каким я увидел тебя в первый раз, - Шизуо вздыхает. - Ты хоть знаешь, почему я тебя возненавидел?
- Эм... По определению, свойству и признаку, - неловко отшучивается Орихара. - Я возненавидел тебя, потому что ты на других людей совершенно непохож. А ты меня — разве не поэтому же?
- Да как сказать... И поэтому, и не поэтому, - уклончиво отвечает блондин и внезапно устремляет взгляд своих пронзительно-ясных, чистых глаз в уставшие тёмные. - Всё потому, что меня взбесило твоё поведение. Ты стоял там, ухмылялся, весь из себя такой беззаботный и довольный... А я видел, что с тобой на самом деле происходит. Вот в этих самых глазах видел! Потом и по телу, движениям, словам твоим это чуял. И меня всё больше и больше злило то, что ты с собой делаешь. Вот зачем ты всегда строишь из себя этакого хитрого, всезнающего, весёлого лиса-демона, который выходит из норки, чтобы с людьми поиграть? Зачем ты всегда цепляешь эту свою ухмылочку, зачем смеёшься через силу, зачем притворяешься радостным и довольным, когда с тобой такое происходит, а?! - Хейваджима по-настоящему злится и хватает информатора за плечи, сжимая их так, что остаются синяки. Изая изумлённо, недоверчиво, отчаянно, с испугом глядит на блондина, а на лице — мука. Неужели Шизуо понял? Неужели увидел?.. Неужели?..
Нет, этого не может быть. Орихара — одиночка, никому не нужный, бесполезный одиночка, и вечность свою он проведёт в одиночестве. Это его судьба... Пора бы уже её принять и смириться. Так было, так есть и так будет всегда. Ведь...
- Если я побегу — упаду или заблужусь, и меня никто не найдёт, - шепчет брюнет, из глаз льются слёзы, а губы растягиваются в отчаянной, безумной, горькой усмешке. - Закричу — никто не услышит. Позову — никто не придёт. Заплачу — никто не увидит. Умру — никто не заметит... Вот почему! - неожиданно кричит он и с яростью, с болью, с мукой в глазах глядит на вздрогнувшего от неожиданности Шизуо. - Вот почему я это делаю! Потому что хочу побыть кем-то! Хочу не быть никем, пустым местом, ничтожеством! Я хочу быть!
Пыл угасает, вместо него приходит знакомый страх — страх одиночества — и боль с горечью. Информатор зажимает себе рот ладонями, чтобы не вырвались наружу рыдания. Тело по старой привычке сжимается, пытаясь укрыть истерзанную душу, да только без толку. Так её не защитить, а по-другому и вовсе не получается. Шокированный Хейваджима глядит на Изаю, плачущего, поглощённого ужасом Изаю. Затем прикусывает губу, медленно тянется к Орихаре и аккуратно притягивает к себе. Обнимает, гладит, успокаивает. Информатор изумлённо всхлипывает и сначала пытается оттолкнуть его — первая, механическая реакция, - а затем сжимает чужую рубашку и утыкается в неё, вздрагивая всем телом, кусая губу до крови, чтобы не выпустить ни одного звука. Нельзя дать услышать.
-
-
16.03.2012 в 23:28Брюнет поднял глаза, не осмеливаясь поверить в чудо. Можно? Вот прямо здесь и сейчас? Рядом с кем-то... Рядом с ним?
Хейваджима осторожно, нежно взъерошивает тёмные волосы — и Изаю словно прорывает. Наружу выплёскиваются все слёзы, всхлипы и рыдания, что Орихара старался спрятать, скрыть, убрать подальше и запихнуть поглубже. Однако «с глаз долой» не всегда означает «из сердца вон», иногда даже совсем наоборот. И теперь, что было сил обхватив сильное тело Шизуо, информатор выметает, вышвыривает из своего сердца прочно закрепившийся там кошмар. А тот упирается, не хочет уходить. Тогда Шизу-чан, тёплый, сильный и надёжный Шизу-чан прижимает к себе Изаю, обхватывает ладонями бледное лицо, наклоняется к нему и целует, прямо в губы, грубо, но в то же время нежно... Лю-бя-ще, вот как. И старому кошмару уже некуда деваться — из трещин, некогда проделанных им в душе Орихары, теперь сочится горячая, обжигающая любовь — Шизуо ли, Изаи ли, или же общая — неважно. Залечивает раны, исцеляет, приносит долгожданное облегчение... И чувство того, что ты есть, и что ты есть не один. Слёзы кончаются и высыхают, Хейваджима стирает влажные следы и едва прикасается губами к покрасневшим глазам. Брюнет всё ещё изредка всхлипывает, но уже отходит от пережитого. В душе пока пусто — кошмар ушёл, прихватив с собой страх и ужас, а других эмоций информатор пока не привык испытывать. Ничего, научится. Ему помогут.
- Вот так, - шепчет блондин, оглядывая успокоившегося Изаю. - Видишь? Всё просто.
- Да, - он неумело, неуверенно улыбается. Первый раз — так тепло и искренне. Затем улыбка увядает, между бровей снова появилась складка. - Не уходи... Пожалуйста...
- Даже не думал, - усмехается в ответ Шизуо и ложится рядом, обхватывает тонкое тело и почему-то хмурится. - Так, слушай. Теперь будешь питаться нормально и по режиму, понял? А то аж прикасаться страшно — вдруг испаришься...
- Если получится, - Орихара смеётся. Кажется, Шизу-чана действительно немного пугает излишняя хрупкость информатора. Это забавно, правда.
- Никаких «если получится»! Три раза в день — минимум, на обед — первое и второе обязательно! - категорично заявляет Хейваджима и неотрывно глядит в тёмные глаза.
- Хорошо, - просто соглашается Изая и вновь улыбается. Блондин фыркает и закрывает глаза, устраивается поудобнее.
- Учти, я прослежу.
- Я буду только рад, Шизу-чан.
Зашедший забрать вещи страх обиженно фыркнул, расстроенно цокнул языком и удалился.
Шизуо даже не представлял, как это успокаивает — засыпать в обнимку с тем, кого любишь и о ком хочешь заботиться, особенно когда этот «кто-то» нежно обнимает за шею и утыкается носом в её основание, начинает тихонько сопеть. Оказалось, что намного лучше, чем он когда-то мог вообразить.
Изая и думать не смел, что когда-нибудь придёт день (вернее, ночь), когда кто-то будет сильно, но аккуратно и заботливо его обнимать, поправлять одеяло, сползшее с плеч, гладить по волосам и шептать что-то на ушко. Позволит себя обнять и прижаться покрепче, расслабиться, и уснуть без кошмаров — впервые за такое долгое, слишком долгое время. Оказалось, что это невероятно, головокружительно приятно... И очень тепло.
Сказка продолжилась и на утро, и на следующий день, и на следующий... Потихоньку начала превращаться в обыденность, тем не менее не теряя своих замечательных свойств. Страх всё ещё пытался нападать на Орихару — в тёмных переулках, на крышах затихших в ночи домов... В последний раз застиг прямо на ограждении крыши — Изая практиковался в координации движений. Чёрные ледяные когти попытались утащить вниз, и это было настолько неожиданно, что информатор попросту не успел среагировать. Замерев на грани между жизнью и смертью (то есть между крышей и асфальтом соответственно), он даже не догадался взять в руки мобильник, в котором хранился любимый, надёжный номер. Просто стоял, под дуновениями ветра наклоняясь то в одну, то в другую сторону. Выглянувшая со стороны крыши луна резанула лучом по глазу, и с губ сорвалось спасительное «Шизу-чан». Тихо, шёпотом. Он был через три квартала отсюда. И всё равно — ровно через семь секунд пиликнул мобильник.
«Я отпросился у Тома, пообещал, что сделаю всё завтра. Сейчас возьму что-нибудь перекусить — я вообще-то уже четыре часа не ел! - и приду. Только посмей что-нибудь выкинуть!»
«Прощайся с жизнью», - злорадно подумал Орихара в адрес кошмар-куна и, сделав сальто, спрыгнул с ограждения обратно на крышу. Затем обернулся и... Он был готов поклясться, что видел, как его кошмар — тот самый, руки в карманах, голова склонена к плечу (таким Изая его запомнил) — падает, падает на асфальт. Информатор сложил пальцы, изображая пистолет, и направил его вслед. Дёрнул рукой — выстрел, отдача, всё как полагается.
«Бам!»
И рассмеялся.
- Что за веселье? - хмурый, запыхавшийся голос. Хейваджима стоял внизу, дожёвывая печенье-рыбку.
«Спорю на свой мобильник, что этот гад помер, не долетев до асфальта, ещё когда Шизу-чана увидал».
- Да так, - брюнет улыбнулся. - Уже неважно. Приятного аппетита.
- Угу, спасибо, - пробормотал Шизуо и, отправив в рот последний кусок, протянул руки к Изае. - Спускайся.
- Лечу! - хихикнул он и перемахнул через ограждение. Прямо в объятия Шизу-чана.
- Поймал! - прищурившись, ответил блондин и осторожно поставил своё чудо на землю. - Домой?
- Домой!..
-
-
17.03.2012 в 11:44знаете, автор третьего фика, вам лучше всех удалось передать то, что я хотела увидеть в исполнении этой заявки: панику. и пусть ООС, пусть флафф, пусть хоть чертовы бублики! за такую милую шизаю вам любые недочеты текста прощаются)
спасибо)
откроетесь?)
-
-
17.03.2012 в 13:37уняняняня~~
Увааай, спасибушки =^^= Автор счастлив))) *Шизая наше всё))* Ну за что ж вы так с бубликами? Они вкусные)
Всегда пожалуйста) *поклон*
-
-
18.03.2012 в 00:23да уж, сложно у людей с этой заявкой, а жаль
-
-
18.03.2012 в 19:11Шаг за шагом по самому краю. Слушая стук сердца и ветер. Улыбаясь шальной полубезумной улыбкой.
Шаг за шагом по краю крыши и по краю жизни. Прочь. От себя. От города внизу. От лабиринтов серых, расцвеченных холодными неоновыми огнями улиц, и от ещё более запутанных лабиринтов серых, безвкусно украшенных мишурой красивых слов, чужих душ.
Шаг за шагом. В попытке уйти, чтобы остаться.
Уйти из жизни, чтобы остаться собой.
Сбежать от одиночества и страха туда, где всё теряет значение – за грань бытия.
Почти каждую ночь он бежит от себя на эту крышу в неясной надежде, что вот сегодня наконец-то случится… Что нога случайно соскользнёт, что не хватит сил удержать равновесие, что придёт долгожданный конец затеянной им вопреки желанию игре.
Но нет. Слишком хорошо балансирует его тело над этой импровизированной пропастью, не оставляя ему почти ни единого шанса. Так жестоко…
Надежды не оправдываются, и ему не остаётся ничего иного, как продолжать существовать. И так – день за днём, ночь за ночью. Год за годом…
Каждое утро выходя из дома, он будто восходит на собственноручно возведённый эшафот с гордо поднятой головой и презрительно-насмешливой полуулыбкой-полуусмешкой на губах, как иные восходят на трон. Так уж вышло, что его трон больше похож на электрический стул для его души... Впрочем, он знает: из века в век лишь одиночество было и впредь будет самым верным спутником тех, кто на троне. Именно одиночество всегда стоит за их спиной, одиночество, а не жаждущие власти советники, алчные вассалы или неверные супруги. Только одиночество никогда не предаёт, не изменяет, не льстит, не лжёт и не выдаёт их самых страшных тайн.
-
-
18.03.2012 в 19:12Нет, он не принадлежит к числу слабых. У него есть подданные, пусть и нет пока королевства, но это ведь – дело времени?
Отчего же тогда он оказался столь беззащитен перед собственным страхом? Ему ли бояться одиночества, зная, что лишь оно – залог его безопасности, зная, что доверять нельзя никому и ни при каких обстоятельствах? Но тем не менее, он боится. До противного холодка вдоль позвоночника. До озноба, передёргивающего худые плечи. До ночных истерик в огромной холодной квартире, в которой ни один из лучших дизайнеров интерьера так и не смог поселить уют. До исполосованных сталью ножа рук – чтобы заглушить душевную боль болью физической – и перебитых в припадках отчаяния посуды, напольных ваз и дорогущих эксклюзивных статуэток. До бессонницы, являющейся к нему едва ли не каждую ночь, собственнически обнимающей ледяными руками и вопрошающей голосом, лишённым всяких эмоций: «Стоит ли твоя игра свеч?.. Как долго ещё продержатся твои бастионы?..».
-
-
18.03.2012 в 19:13Но в судьбу он не верит.
Он верит в себя. Из чисто практических соображений, хотя бы. Ведь это гораздо надёжнее, чем верить, к примеру, в бога, в совпадения или карму. Доказательств существования бога ведь всё равно нет, а он – вот он, живой и относительно настоящий.
Весьма относительно…
Маски хороши тем, что надёжно скрывают истину, и опасны тем, что со временем подменяют собой лица, да так, что снять их прилюдно становится невозможным без риска шокировать окружающих открывшейся их взорам пустотой. Порой Орихаре кажется, что имей он неосторожность явить свету своё истинное, тщательно скрываемое за поддельными эмоциями и ложной правдивостью слов, Я, и эффект будет гораздо более ошеломительным, чем если бы Сэлти посреди оживлённой улицы сняла свой шлем…
Шаг за шагом по самому краю. Слушая стук сердца и ветер. Улыбаясь шальной полубезумной улыбкой.
Шаг за шагом по краю крыши и по краю жизни. Прочь от себя.
Чтобы снова удержаться, чтобы вновь не сорваться вниз.
И чтобы вдруг остановиться, раскинуть руки в стороны, закрыть глаза и прошептать в пустоту, обращаясь одновременно ко всем жителям этого неонового королевства, распростёртого у его ног, и в то же время не обращаясь ни к кому: «Удержи!..».
А город смеётся ему в лицо. Разноголосо. Громко. Издевательски. И ему чудится, что этот дьявольский хохот пробирает до костей, прошивает тело насквозь как раскалённые докрасна иглы, врывается в душу, испепеляя её подобно адскому пламени, которое нечем загасить. Остаётся только кричать от боли и ужаса перед неизбежностью…
-
-
18.03.2012 в 19:15Изая резко распахивает глаза.
Первое, что он видит – лицо Хейваджимы, склонившегося над ним. Первое, что он ощущает – боль в плече: по-видимому, Шизуо от души встряхнул его за это самое плечо, чтобы разбудить. Первое, о чём он думает, едва придя в себя и осознав, что и хохот, и пламя – не более чем образы, в очередной раз воплощённые его страхом на холсте сна: почему эти кошмары не могут оставить его в покое даже в ту единственную ночь, когда Шизуо согласился, наконец-то, остаться у него до утра? Прежде блондин уходил сразу после секса, не задерживаясь даже для того, чтобы принять душ… Он уходил, а Изае казалось, что если бы Шизуо остался, то его присутствие само по себе стало бы надёжной защитой и от этих снов, и от выматывающего страха…
Не стало. Страх перед одиночеством никуда не делся, продолжая изводить информатора. Наверное, одного лишь чужого присутствия слишком мало для того, чтобы действительно поверить в то, что ты не одинок…
– И часто ты так? – мрачно интересуется Хейваджима, сверля Изаю пристальным взглядом.
-
-
18.03.2012 в 19:16– Орёшь по ночам так, как будто тебя на куски режут. Часто?
– Можно подумать, тебе кошмары не снятся! – хмыкает Изая, прекрасно осознавая, что такой вот уход в самозащиту не более чем признание собственной слабости.
– Не снятся. Мне вообще ничего не снится.
– Хм… Это любопытно. Можно ли считать этот факт доказательством того, что ты и в самом деле не человек, а монстр, Шизу-тян? Ведь людям свойственно видеть сны...
– Ещё слово – и у тебя будут куда более весомые доказательства. В виде переломанных рёбер, к примеру. – глухо рычит Хейваджима, как всегда мгновенно выходя из себя.
И это играет Изае на руку. Потому что за пустой словесной перепалкой можно сделать вид, что всё в порядке, всё как всегда, а значит – нет необходимости что-либо объяснять.
…А скоро рассвет, осталось каких-то полчаса, не больше. И Хейваджима уйдёт, громко хлопнув дверью, не прощаясь. И можно будет вволю отругать себя за то, что позволил ему уйти. А потом сидеть на кухне у распахнутого настежь окна, пить горький кофе без сахара, ежиться от утренней прохлады и, бездумно вертя в пальцах забытую Шизуо пачку сигарет, изводить себя отчаянной надеждой на то, что всё, может быть, ещё будет хорошо…
-
-
18.03.2012 в 19:52четвертый текст. боги, это просто невероятно. я почти счастлива.
хочу выразить огромную признательность четвертому автору. не в обиду предыдущим райтерам, но этот текст несомненно вин
автор, вы великолепны!
я хочу от вас детей)))откройтесь мне, прошу вас)
-
-
18.03.2012 в 21:00ни одного достойного исполнения. просто вселенская печаль
-
-
18.03.2012 в 21:02да нифига. просто исполнения так себе. ежели бы хороший автор взялся, то все возможно
-
-
18.03.2012 в 21:17будем надеяться)
-
-
18.03.2012 в 22:36Эх,вот тогда вселенскя печаль будет.А пока только внутри планетная))